Фанфы и рассказы, Фанфы и рассказы в большинстве своём не только по аниме Опции

[Guyver]

Романтично очень

[Ajren]

спасибо

[Turbo]

Красиво, порой я думаю, ну почему я не умею стихи писать

[Ajren]

Ну за то ты наверняка умеешь делать что-то другое)

[Ajren]

Её бы никогда не поймали, если бы не плохая погода, лужи и о, конечно же, если бы не этот проклятый кленовый лист. Мария Бернарда Генриетта Салимор пыхтела над связанными руками пытаясь освободиться. Во время этого занятия она проклинала, на чём свет стоит и кузена, который был настолько пустоголовым, что поверил в чьи-то бредни о том, что она, дескать, ведьма. Проклинала она и кота, на которого нечаянно наступила, выбираясь из дома, и падре, который явился в дом к её кузену и опекуну Филиппу с этим гнуснейшим заявлением, и длинные юбки, и корсет, мешавший дышать. Проклинала пасмурную погоду, дождь, лужи, но особое внимание она уделила именно этому самому, несчастному и маленькому кленовому листу. Нет, конечно же, у них в парке было много этих самых кленовых листиков, но поскользнулась она именно на этом. И что в итоге? А в итоге она, дочь аристократа, сейчас связанная сидит на сыром полу в тёмном холодном подвале собственного дома, что немного радует. Почему радует? Дом-то был её, а значит оставалась ещё возможность бежать.
Устав от безнадёжных попыток хоть как-то ослабить узлы, девушка сдунула упавшую на лицо прядь волос и откинулась на тюки с каким-то хламом, стоявшие у неё за спиной.
- Ах, отец, если бы ты знал, что творится, ты бы в гробу перевернулся!
Ещё немного поругавшись, Мария снова возобновила схватку с верёвками…
…
Полупустая площадь имения, мокрая от дождя и щедро усыпанная опавшей листвой, была наполнена тихими тревожными перешептываниями. В центре стоял столб, а вокруг него огромная куча сена.
- А вы знаете, дорогуша, похоже, сегодня сожгут нашу Марию, дочурку покойного Салимора, мир его праху.
- Да что вы говорите, душечка? Святая Дева Мария, неужто преподобный признал её в том самом?
Толпа замерла в тревожном ожидании. Часть находившихся здесь знали девушку ещё с колыбели. Одни не могли поверить в происходящее, иные же сомневались, характер у Марии всегда был буйный и непокорный. А та часть, которая просто случайно проходила мимо, наблюдала с интересом и опаской: не каждый день ведьму жгут. Это в других городах их жгли довольно часто, а сюда ещё святая инквизиция не добралась.
- А почему её в центр не повезли, почему ордену не сдали?
- Так вроде бы поговаривают, что не хотят далеко слухи нести, хозяйская же сестрица, вроде бы.
Были среди этой толпы и пара молодых мужчин. Вроде бы ничего особенного, но из основной массы они всё же немного выделялись. Оба в плащах, оба с лошадьми. Один был плотно укутан в плащ, из под которого выглядывала коричневая ткань. У второго же на оборот – плащ держался только на верёвке, стягивая шею. За пояс был заткнут хлыст. Они стояли в сторонке вместе со своими лошадьми и тихо переговаривались.
- Ну что, преподобный, вроде бы тут ведьму казнить должны.
- Да, брат. Похоже на то.
Двери дома распахнулись и оттуда вышли двое мужчин, ведущие за верёвку молодую девушку в белом. Усталое припухшее лицо, свидетельствовавшее о бессонной ночи. Длинные волосы цвета спелого каштана были запутанны и в беспорядке разбросаны по плечам. Она была босиком.
- А девица то, кажись, благородная. – Рука молодого человека сама собой легла на хлыст. – Ой, что-то подсказывает мне, что не ведьма это.
Второй мужчина искривил губы в усмешке.
- Это ты так думаешь потому, что она «кажись, благородная»?
Рукоять хлыста привычно и удобно легла в руку:
- Заканчивал бы ты кудахтать, преподобный, а брал бы свою книжицу да прочитал ту молитву, которая, как ты говорил, отличает колдуна от обычного человека.
Полы плаща откинулись, предъявляя взору окружающих коричневую рясу, подпоясанную верёвкой, за которую была заткнута маленькая книжица. Миг – и она открыта на нужной странице, а губы уже что-то бормочут…
…
Марии было холодной вот так идти по сырой и холодной земле, но гордость не позволяла хандрить. Где-то очень глубоко в душе она надеялась, что кузен одумается, или что люди, собравшиеся здесь, смогут ей помочь. Но обведя взглядом притихшую с их появлением площадь, по спине пробежал холодок и стало понятно, что сегодня Марии Бернарды Генриетты Салимор не станет. Она остановилась и развернулась к кузену.
- Развяжи мне руки, Филипп. Я не буду бежать.
Падре от подобной наглости даже припрыгнул.
- Да как ты смеешь, ведьма, просить о подобной милости! Твой брат и так слишком многое для тебя сделал!
Мария отшатнулась и презрительно шикнула:
- Молчал бы ты, святоша. Для тебя я пока ещё сестра господина, в приходе которого ты служишь.
Лицо преподобного зашлось пятнами. Он хотел было что-то сказать, но Филипп достал из-за пояса нож и принялся разрезать верёвки кузины.
- Она права, падре. Имейте уважение, Мария пока ещё моя сестра.
Святой отец попрыгал, возмущённо посопел, но смолчал. Не важно, что ему говорят сейчас, главное – он своего уже добился.
Мария в последний раз с тоской обвела взглядом всю доступную взором местность и в гордом одиночестве, с высоко поднятой головой прошествовала к месту своего сожжения. Не дошла она буквально несколько шагов. Видимо судьба решила подшутить над ней в очередной раз, и девушка снова поскользнулась на очередном кленовом листе, немилосердно припечатав своё заднее место к земле. В этот момент раздался свист и щелчок. Удар, вскрик и звук падения. Потом ещё свист, щелчок, ещё один удар и звук падения. Момент и площадь наполнилась визгом. Вновь проклиная все кленовые листы, которые попадались ей на пути, Мария, продолжая сидеть на земле, повернула голову и увидела падре и кузена, которые поднимались с земли. Снова раздался свист, щелчок и падре вновь покатился по земле. Девушка даже не успела понять, в чём дело, когда сзади неё раздался топот копыт. Мария попыталась встать, когда сильная рука подхватила её сзади и, подняв в воздух, перекинула через седло. Что было дальше, она уже не видела. Ибо единственное, что предстало её взору, были клочья земли, летящие из-под лошадиных копыт. Над ней раздался сильный бархатистый мужской баритон:
- Скорее, брат, пока они не опомнились.
- Не кудахтал бы ты, преподобный, не тебе коли чего хлыстом махать.
И началась для Марии Салимор дорога вникуда. Терпя боль от луки седла, которая вписалась ей в живот, она продолжала проклинать несчастный кленовый листик…

[Guyver]

Опять как-то все печально

[Ajren]

А я думала совсем не печально и сухова-то...

[Guyver]

Может немного суховато, но все равно печально

[Ajren]

Я просто подумала и решила сделать с десяток миниатюр этой тематики...

[Guyver]

Думаю будет интересно

[Ajren]

Главное чтоб не так сухо...

[Guyver]

Все не так уж и плохо, рано или поздно ты найдешь, то что тебя устроит не покажется сухим )

[Ajren]

Да))Знать бы ещё сколько времени на это всё уйдёт...

[Guyver]

Думаю мало, ты же талантливый человек

[Ajren]

Ага..Талантливый...Не знаю, со стороны видней..Вот только если бы у меня время было заниматься, я была бы на седьмом небе)

[Guyver]

Времени всегда не хватает, но при желании я думаю можно найти свободный часик-другой

[Ajren]

Ну в принципе да...))..или повод..

[Sayoko]

Очень даже интересненько

[Ajren]

Спасибо)

[Ajren]

Мгновение осени

Это – осень… Манящая прекрасная пора…
Настроение так же изменчиво, как и погода… Ты медленно бредёшь по парку, в наушниках гремит Вильгельм Рихард Вагнер - Путь в Вальгхаллу… Парк… Свежий воздух, длинная алея усыпанная листвой, вдоль дорожки расставлены деревянные лавочки на витых резных ножках… И листва всё падает, и падает, и падает… Буйство красок, настроений.. Непредсказуемость… Вон под деревом сидит мальчик с тетрадкой на коленях и что-то усердно пишет, рядом валяется его рюкзак, на котором прицеплено огромное количество разных значков… Вон дедушка сидит на лавочке и листает газету. А вон та бабушка выгуливает собачку. А вот мама ходит за меленькой девочкой, которая носится между деревьями и собирает листики… А у тебя в ушах – Вагнер. Тяжелая мелодия, тем не менее, не угнетает, а напротив – предаёт непонятное, но особенное настроение… Ты идёшь дальше… Кроссовки, пальто, рюкзачок за спиной… Вот и местечко, где можно остановиться и наконец-то сделать то, зачем сюда так долго шла. Ты сходишь с тропинки, снимаешь рюкзачок, медленно приближаешься к пеньку. Вот оно – то место, которое ты присмотрела ещё вчера. Улыбка. Руки скользнули в рюкзак и вытащили маленький настольный мольберт. Удобно – он слаживается и его можно переносить с собой. Ещё пара минут и на пеньке, рядом с мольбертом, оказались стакан воды, кисти, тюбики и палитра… Время замирает… Листья падают медленнее, люди не ходят вовсе, ветерок едва-едва колышет ветки.. Не замирает только работа. И рука, парящая над бумагой… Ну и конечно Вагнер, стоящий на повторе… Чистое полотно заполняется разными оттенками кадмия: желтый, лимонный, красный… Вон там красный тёмный краплак, там немного светлой охры, а вон в том уголке – тёмно-коричневый марс. Тут смешаем белила и сажу… Ты не знаешь, сколько прошло времени, но знаешь – ещё немного – и можно будет отнести домой своё художество. Поставить на стол – и возможно где-то доработать… А сейчас… Сейчас нужно действовать быстро, короткими мазками. Нужно ловить момент – он быстротечен… И руки порхают, порхают, порхают… Неожиданно всё приходит в движение: листва вновь кружится вокруг, где-то слышен смех детей, а ветерок обдувает живее, чем мгновение до этого. Ты удовлетворённо потягиваешься, закрываешь глаза, вдыхаешь этот прохладный воздух такой необыкновенной поры и наслаждаешься… Осень. Манящая прекрасная пора. Буйство красок… Гармония и непередаваемое ощущение свободы… Да, именно свободы. Не там, в городе, на шумных и грязных улицах, а здесь, в парке, среди листвы, тишины и детского смеха вдалеке. Такого искреннего и чистого, как и осень, которая, подобно детскому смеху, приносит в нашу жизнь что-то звонкое, яркое и полное красок…